Неточные совпадения
Был вечер. Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Уж за рекой, дымясь, пылал
Огонь рыбачий. В поле чистом,
Луны при свете
серебристомВ свои мечты погружена,
Татьяна долго
шла одна.
Шла,
шла. И вдруг перед собою
С холма господский видит дом,
Селенье, рощу под холмом
И сад над светлою рекою.
Она глядит — и сердце в ней
Забилось чаще и сильней.
«Дурачок», — думал он, спускаясь осторожно по песчаной тропе. Маленький, но очень яркий осколок луны прорвал облака; среди игол хвои дрожал
серебристый свет, тени сосен собрались у корней черными комьями. Самгин
шел к реке, внушая себе, что он чувствует честное отвращение к мишурному блеску слов и хорошо умеет понимать надуманные красоты людских речей.
Все жители Аяна столпились около нас: все благословляли в путь. Ч. и Ф., без сюртуков,
пошли пешком проводить нас с версту. На одном повороте за скалу Ч. сказал: «Поглядите на море: вы больше его не увидите». Я быстро оглянулся, с благодарностью, с любовью, почти со слезами. Оно было сине, ярко сверкало на солнце
серебристой чешуей. Еще минута — и скала загородила его. «Прощай, свободная стихия! в последний раз…»
Наталья
шла вдоль пруда по длинной аллее
серебристых тополей; внезапно перед нею, словно из земли, вырос Рудин.
Я
пошел вдоль садового плетня и чрез несколько мгновений из-за
серебристых тополей (они еще не потеряли ни одного листа и пышно ширились и блестели) увидал двор и флигели Мартына Петровича.
Пропели вопленницы плачи, раздала Никитишна нищей братии «задушевные поминки» [Милостыня, раздаваемая по рукам на кладбище или у ворот дома, где справляют поминки.], и стали с кладбища расходиться. Долго стоял Патап Максимыч над дочерней могилой, грустно качая головой, не слыша и не видя подходивших к нему.
Пошел домой из последних. Один, одаль других, не надевая шапки и грустно поникнув
серебристой головою,
шел он тихими стопами.
— Ох, искушение!.. — молвил он
серебристым звонким голоском и
пошел в работницкую поискать, нет ли хоть там живого человека. Изба была пуста.
Чудная картина открылась перед глазами, особенно ночью, когда взошла луна. Корвет
шел между островами, освещенными
серебристым светом. Кругом стояла тишина. Штиль был мертвый. Мириады звезд смотрели сверху, и между ними особенно хорошо было созвездие Южного Креста, лившее свой нежный свет с какой-то чарующей прелестью. Вода сверкала по бокам и сзади корвета брильянтовыми лентами.
И
идет себе «Коршун» почти без качки под брамселями и бом-брамселями узлов по восьми, по девяти в час, и только вода
серебристой лентой стелется по бокам и за кормой, оставляя за нею след.
От шубы Анны Серафимовны
шел смешанный запах духов и дорогого пушистого меха. Ее изящная голова, окутанная в белый
серебристый платок, склонилась немного в его сторону. Глаза искрились в темноте. До Палтусова доходило ее дыхание. Одной рукой придерживала она на груди шубу, но другая лежала на коленях, и кисть ее выставилась из-под края шубы. Он что-то предчувствовал, хотел обернуться и посмотреть на нее пристальнее, но не сделал этого.
От него так и
шло серебристое сияние.